Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин
11) Обвиняемый сообщил, что в середине декабря 1980 г. (за две недели до ареста) он столкнулся в торговом центре в Брэдфорде с одной из выживших жертв – Маурин Лонг (подверглась нападению 10 июля 1977 г.). Они сошлись, что называется, лицом к лицу, и Маурин не узнала Сатклиффа, тот же узнал её без труда. Поначалу он очень испугался, но убедившись, что ему ничего не угрожает, весьма приободрился. В произошедшем он увидел знак того, что в дальнейшем ему не следует опасаться спасшихся женщин – они никогда не смогут его опознать.
После проверки данных Сатклиффом признательных показаний служба атторнея расширила список инкриминируемых ему обвинений. К 20 января 1981 г. он обвинялся в общей сложности в 13 убийствах и 7 покушениях на убийство. А вот обвинение в краже номерных знаков с Питера Сатклиффа было снято: выяснилось, что Сирил Бэмфорт действительно выбросил их на свалку 13 ноября 1980 г.
К 20 января 1981 г. окружной суд Дьюсбери пришёл к выводу о невозможности судить Сатклиффа. На территории Западного Йоркшира не удалось отыскать нужное количество заседателей для жюри присяжных. По закону требовалось, чтобы жюри комплектовалось из лиц, неосведомлённых об обстоятельствах рассматриваемого дела, а среди жителей графства в силу очевидных причин таковых отыскать не представлялось возможным. Поэтому во время судебного заседания 20 января в Дьюсбери было принято решение о передаче дела в суд высшей инстанции, так называемый коронный суд Лидса.
У обвинения между тем появились весьма важные свидетели – некий Тревор Бёрдселл (Trevor Birdsall) и его подруга Глория Конрой (Gloria Conroy). Бёрдселла можно отнести к категории немногочисленных друзей Сатклиффа, или, правильнее сказать, хороших приятелей – они были знакомы более 15 лет. Глория знала Питера через Бёрдселла, женщина имела возможность неоднократно наблюдать Сатклиффа в компании и полностью разделяла подозрения Тревора. Именно Глория Конрой побудила Бёрдселла обратиться к правоохранительным органам и рассказать о подозрениях в отношении Сатклиффа, причём первое обращение такого рода имело место ещё до задержания последнего!
Бёрдселл давно испытывал смутные подозрения в отношении Сатклиффа, поскольку был прекрасно осведомлён о его странной одержимости проститутками. С 1967 года Питер тайно приезжал в районы, где можно пообщаться со «жрицами любви», и тратил на это хобби немало времени и денег. Кроме того, Бёрдселл был свидетелем того, как Сатклифф в августе 1975 года поссорился в баре с некоей девицей, а на следующее утро совсем неподалёку от этого бара был найден труп девушки. Бёрдселл не знал, была ли убита именно та девушка, с которой ругался Сатклифф, но это совпадение он считал крайне подозрительным. В чём-то похожие истории повторялись ещё дважды – Бёрдселл выпивал в компании Сатклиффа, они расходились и на следующий день в газетах и на телевидении появлялись сообщения об очередном убийстве «Йоркширского Потрошителя». То есть Бёрдселл знал, что у Сатклиффа на время этих убийств не было alibi – он должен был находиться за рулём автомашины и двигаться в сторону дома.
Тревор Бёрдселл считал, что ему надлежит сообщить о своих подозрениях правоохранительным органам, но стыдился того, что подобный поступок автоматически превратит его в доносчика. Глория Конрой, подруга Тревора, была в курсе его душевных волнений и всячески поддерживала в мужчине убежденность в целесообразности обращения в полицию. 25 ноября 1980 года Бёрдселл отправил оперативному штабу по розыску «Йоркширского Потрошителя» анонимное письмо, в котором рассказал о терзавших его подозрениях.
На следующий день, устыдившись собственного малодушия, Бёрдселл явился в полицию и рассказал как об отправленном накануне письме, так и настораживающем поведении своего приятеля Сатклиффа. Детектив, беседовавший с Тревором, проявил живейший интерес к его рассказу, поблагодарил за содействие расследованию и пообещал, что с мужчиной скоро свяжутся.
Однако… Однако никто с Тревовором так и не связался.
Глория Конрой и Тревор Бёрдселл (фотография сделана в мае 1981 года). В ноябре 1980 года Тревор направил в полицию письмо, в котором изложил свои подозрения в отношении Питера Сатклиффа, а затем очно явился для дачи показаний. Он сильно переживал об этической стороне своих действий, считая, что поступает как кляузник, однако Глория убеждала Тревора в правильности принятого решения, доказывая, что помощь правоохранительным органам является гражданским долгом каждого честного человека.
Когда в явнваре 1981 года Бёрдселл услышал о задержании Сатклиффа, то сразу же подумал, что случившееся каким-то образом связано с расследованием преступлений «Йоркширского Потрошителя». Он снова позвонил в полицию и рассказал об имевшем место в ноябре минувшего года контакте, точнее, своём анонимном письме и последовавшей беседе. Когда следственной группы подняли архивные материалы, то оказалось, что письменного очтёта о беседе детектива с Бёрдселлом не существует! Тем не менее, такая беседа несомненно состоялась, поскольку в конце ноября 1980 года на Питера Сатклиффа была заведена учётная «карточка приоритетного подозреваемого». Правда карточка эта оказалась не первой и даже не второй, а четвёртой!
На момент задержания Сатклиффа эти карточки лежали в общей ячейке картотеки самых перспективных подозреваемых и ждали своего часа. Или, выражаясь точнее, того часа, когда до них дойдут руки опериативников.
Бердселла с полным основанием можно назвать «живым укором» нерасторопному следствию. Тревора ещё раз пригласили для беседы, попросили повторить сказанное ранее и предложили стать свидетелем обвинения на готовившемся судебном процессе. Рассказ Бердселла содержал довольно любопытные подробности жизни Питера Сатклиффа. В частности, Тревор рассказал о том, что первое нападение на женщину Сатклифф совершил не в 1975 г., а гораздо раньше – в 1969 г. Тогда для своего нападения он воспользовался камнем, заблаговременно спрятанным в носке; Бёрдселл, не подозревавший о намерении товарища, остался в машине, а Сатклифф покинул его на четверть часа. Вернувшись, он рассказал о том, что ударил женщину по голове, и на глазах Тревора со смехом выбросил камень из носка. Эта немотивированная выходка поразила тогда Тревора.
Очень любопытен был его рассказ в той части, где содержалось описание регулярных поездок Сатклиффа в районы «красных фонарей» в различных городах Йоркшира. Выпив бутылочку пива, Питер имел обыкновение прокатиться в компании с кем-либо из друзей «в район проституток», причём во время этих поездок вёл он себя весьма неадекватно. По словам Тревора, Сатклифф то высовывался из окна автомашины и, обращаясь к женщинам, стоявшим на тротуарах, начинал выкрикивать разную похабщину, то следовал за какой-нибудь проституткой на малой скорости и пытался глупо шутить. Питер возбуждался, становился многословным, но при этом он никогда не пытался вступить с какой-либо проституткой в интимную близость. Такое поведение тридцатилетнего мужчины выглядело очень странным и неуместным. Подобные поездки продолжались примерно полчаса каждая, иногда больше, иногда – меньше. Для чего Сатклифф ездил «к женщинам», понять было невозможно, сам он говорил, что это «очень весело».
Между тем, нападение Сатклиффа на проститутку в 1969 г. имело тогда довольно неожиданное продолжение. В полицию поступило анонимное сообщение о происшедшем, и йоркширские патрульные в сентябре-октябре 1969 г. стали обыскивать всех подозрительных лиц. Именно в порядке такого профилактического осмотра Питера Сатклиффа в октябре задержали с молотком в кармане куртки. Доказать его виновность в нападении на проститутку не представлялось возможным (поскольку пострадавшая не подала официального заявления в полицию), но отпустить его, словно ничего не случилось, тоже было нельзя. Сатклиффа официально обвинили в «приготовлении ограбления» и оштрафовали на 25 фунтов стерлингов; на него завели учётное дело, которое очень могло бы помочь при расследовании преступлений «Йоркширского Потрошителя», но на этот материал в конце 70-х годов не обратили должного внимания.
Сидевший в тюремном больничном боксе Сатклифф постепенно освоился с обстановкой и почувствовал себя непринуждённее. Он стал более болтлив, развязан, с удовольствием вещал охранникам о своих преступлениях. С начала февраля 1981 г. в его рассказах стали превалировать описания галлюцинаций и «голосов», якобы сподвигших его на нападения. Сатклифф принялся утверждать, будто не всегда различал реальность и галлюцинации, и потому часто не отдавал себе отчёта в том, что же на самом деле он
